Неточные совпадения
Но когда опрос
перешел к защитнику, тот, почти и не пробуя опровергать показание, вдруг завел речь о том, что ямщик Тимофей и другой мужик Аким подняли
в Мокром,
в этот первый кутеж, еще за
месяц до ареста, сто рублей
в сенях на полу, оброненные Митей
в хмельном виде, и представили их Трифону Борисовичу, а тот дал им за это по рублю.
Так немедленно и поступил Николай Парфенович: на «романических» пунктах он опять перестал настаивать, а прямо
перешел к серьезному, то есть все к тому же и главнейшему вопросу о трех тысячах. Грушенька подтвердила, что
в Мокром,
месяц назад, действительно истрачены были три тысячи рублей, и хоть денег сама и не считала, но слышала от самого Дмитрия Федоровича, что три тысячи рублей.
Видевшие и слышавшие подсудимого
в этот
месяц почувствовали наконец, что тут уже могут быть не одни крики и угрозы отцу, но что при таком исступлении угрозы, пожалуй,
перейдут и
в дело.
Дорогой друг Матрена Петровна… Наш Ланкастер долго молчит, потому что болезнь бросилась на глаза… Он
перешел к С. П., засел
в темную комнату с лишком на
месяц…
—
В городе жил около года, а теперь
перешел к вам на фабрику,
месяц тому назад. Здесь людей хороших нашел, — сына вашего и других. Здесь — поживу! — говорил он, дергая усы.
С тех пор прошло два
месяца.
В течение этого времени вор аккуратно уведомлял Перебоева, что дело все еще находится
в том ведомстве,
в котором возник начет, что на днях оно из одной канцелярии
перешло в другую, что оно округляется, и т. д.
— Мы убеждены, что человек не умирает полною смертью, восприняв которую, он только погружается
в землю, как бы
в лоно матери, и
в продолжение девяти
месяцев, подобно младенцу, из ветхого Адама преобразуется
в нового, или, лучше сказать, первобытного, безгреховного Адама; из плоти он
переходит в дух, и до девяти
месяцев связь всякого умершего с землею не прекращается; он, может быть, даже чувствует все, что здесь происходит; но вдруг кто-нибудь будет недоволен завещанной им волей…
— Да, господа, немало-таки было у меня возни с этим ханом! — сказал Балалайкин, — трех невест
в течение двух
месяцев ему
переслал — и все мало! Теперь четвертую подыскиваю!
Хозяева
перешли в теплую, а юнкеру за три монета
в месяц отдали холодную хату.
Бабушка не могла уехать из Петербурга
в Протозаново так скоро, как она хотела, — ее удержала болезнь детей. Отец мой, стоя на крыльце при проводах Функендорфов, простудился и заболел корью, которая от него
перешла к дяде Якову. Это продержало княгиню
в Петербурге около
месяца.
В течение этого времени она не получала здесь от дочери ни одного известия, потому что письма по уговору должны были посылаться
в Протозаново. Как только дети выздоровели, княгиня, к величайшему своему удовольствию, тотчас же уехала.
Все это происходило
в конце сентября
месяца, и около того же самого времени отряд под командою знакомого нам артиллерийского офицера,
переходя беспрестанно с одного места на другое, остановился ночевать недалеко от большой Калужской дороги.
Дело о них
перешло в уездный суд, и
месяца через три вышло решение: «Задержанных
в г. Н-не крестьян Степана Лябихова и Настасью Прокудину наказать при н-ской городской полиции, Степана шестьюдесятью, а Настасью сорока ударами розог через нижних полицейских служителей и затем отправить по этапу
в к-сий земский суд для водворения
в жительстве».
Целый
месяц ничего не было слышно об Иване Ивановиче. Он заперся
в своем доме. Заветный сундук был отперт, из сундука были вынуты — что же? карбованцы! старые, дедовские карбованцы! И эти карбованцы
перешли в запачканные руки чернильных дельцов. Дело было перенесено
в палату.
Силою любви своей человек создаёт подобного себе, и потому думал я, что девушка понимает душу мою, видит мысли мои и нужна мне, как я сам себе. Мать её стала ещё больше унылой, смотрит на меня со слезами, молчит и вздыхает, а Титов прячет скверные руки свои и тоже молча ходит вокруг меня; вьётся, как ворон над собакой издыхающей, чтоб
в минуту смерти вырвать ей глаза. С
месяц времени прошло, а я всё на том же месте стою, будто дошёл до крутого оврага и не знаю, где
перейти. Тяжело было.
Первое время материнское чувство с такою силой охватило меня и такой неожиданный восторг произвело во мне, что я думала, новая жизнь начнется для меня; но через два
месяца, когда я снова стала выезжать, чувство это, уменьшаясь и уменьшаясь,
перешло в привычку и холодное исполнение долга.
Однажды мы до ночи заходились:
Душистый ветерок свежее становился,
И
месяц по небу катился.
Пред нами быстрый был поток; Фернандо,
Чтоб перенесть, взял на руки меня;
Мы
перешли, но я всё оставалась
В его объятьях. Вдруг, я помню,
Он странным голосом спросил меня:
«Эмилия меня не любит?» — Нет! люблю! —
Сказала я, и уж с того мгновенья
Люблю его нежней всего на свете!..
И это уже на долгие
месяцы!.. Старик рассказал мне, что летом солнце ходит у них над вершинами, к осени оно опускается все ниже и скрывается за широким хребтом, бессильное уже подняться над его обрезом. Но затем точка восхода передвигается к югу, и тогда на несколько дней оно опять показывается по утрам
в расселине между двумя горами. Сначала оно
переходит от вершины к вершине, потом все ниже, наконец лишь на несколько мгновений золотые лучи сверкают на самом дне впадины. Это и было сегодня.
Они давно уже
перешли «на ты» и чувствовали себя так свободно и хорошо
в присутствии друг друга, точно были знакомы не
в продолжении полутора
месяца только, a на протяжении по крайней мере долгого десятка лет.
Свое слово он сдержал, и ему не нужно было особенно усердствовать по части притворства. Психиатр уверовал
в то, что имеет дело с характерной формой «спорадического аффекта», которая может
перейти в манию, может и поддаться лечению. Он говорил везде,
в клубе, у знакомых, у товарищей по практике, что мальчик Теркин был уже подвержен припадкам, когда на протяжении нескольких
месяцев два раза набуянил.
Время летит. Не успеете вы оглянуться, и живые люди уже
перешли в царство теней. Летит оно
в последние годы с такой же предательской быстротой, как для тех, кто должен высиживать
месяцы и годы
в одной комнате; а с ним стушевывается
в памяти множество фактов, штрихов, красок, из которых можно создать нечто, или — по меньшей мере — восстановить.
И опять: местом встречи уполномоченных назначен Вашингтон, но уполномоченные съедутся только
в августе, через два
месяца! Почему так долго? А
в других телеграммах сообщалось, что Ояма
перешел в стремительное наступление. С позиций приходили слухи, что начинается генеральный бой. Японцы высадились на Сахалине, заняли Корсаковский пост и быстро продвинулись
в глубь острова.
В конце ноября мы получили новый приказ — передвинуться за две версты на юг,
в деревню Мозысань, где уж почти два
месяца спокойно, никем не тревожимый, стоял султановский госпиталь. Мы опять эвакуировали всех больных, свернули госпиталь и
перешли в Мозысань. Опять началась отделка фанз под больных. Но теперь она шла на широкую ногу.
Плану этому
в самом начале нашлась помеха. Еще
в сентябре
месяце 1771 года прибыл из Франции через Вену, на смену Дюмурье, генерал-майор барон де Виомениль с несколькими офицерами и с порядочным числом одетых лакеями унтер-офицеров. Центр конфедератской агитации
перешел из Эпериеша
в Белиц, на самой границе, а Бяла, лежащая против самого Белица, избрана главным сборным пунктом.
Свадьба была
в Москве, здесь провели молодые свой медовый
месяц. Родные остались для Тони теми же дорогими друзьями, какими были прежде. Она приглашала Крошку Доррит к себе на житье
в деревню, но та, пожелав ей всевозможного счастья, не хотела расставаться со своими братьями и скромной долей, которой лучше не желала. Тони распределила свой денежный капитал, доставшийся ей после смерти ее благодетельницы, братьям и сестре, только
переслала к себе
в деревню свой любимый рояль, с которым не могла расстаться.
Проходили
месяцы, пока министр удостаивался доклада.
В глубине души это была настоящая русская помещица. По вечерам Елизавета Петровна была окружена бабами и истопником, которые тешили ее сказками и народными прибаутками. От балов она
переходила к томительному богослужению, от охоты к «богомольным походам». Она благоговела перед духовенством и часто жила
в Москве.